Доказательства против херсонских полицейских-коллаборантов начали собирать еще в мае прошлого года. В материалах дела фигурировало более 20 вероятных перебежчиков. Информацию получали из разных источников – публикаций в интернете, в том числе, из Телеграмм-канала «Главного Управления МВД Херсонской области», показаний очевидцев.
11 ноября 2022-го украинские силы освободили Херсон и местных начали проверять. Многие коллаборанты сбежали с россиянами, одни из страха перед будущей ответственностью, а другие, вероятно, по идеологическим причинам. Однако нашлись и те, кто не уехал.
58-летний Виктор Кирилов в январе этого года прибыл в Николаев на вызов к следователю. Его проверили по базам и выяснили, что мужчина работал полицейским-водителем в оккупационной полиции Херсона. Через несколько недель следователи вышли также на Виктора Козодоя. Тот при встрече с правоохранителями написал явку с повинной.
Если бы не новая статья Уголовного кодекса, таких, как Кирилов и Козодой, могли бы судить за государственную измену, что в условиях военного положения составляет сразу 15 лет лишения свободы или пожизненно. Но в марте 2022-го, в первые дни полномасштабного вторжения РФ, украинский парламент принял новую статью Уголовного кодекса о коллаборационизме, предусмотрев различные формы сотрудничества с врагом и, соответственно, в некоторых случаях менее суровые наказания, иногда даже не связанные с тюремным сроком. (С момента вторжения России в феврале 2022 года в Уголовный кодекс Украины было внесено 18 поправок, а в Уголовно-процессуальный кодекс – 20 поправок, больше, чем в любое другое время до войны). Но работу в незаконном правоохранительном органе на оккупированной территории смягчение существенно не затрагивает. Такие действия наказываются заключением на 12-15 лет.
«Я же не воевал против Украины»
29-30 марта дела Кирилова и Козодоя слушались в Шевченковском райсуде Киева. Оказавшись на скамье подсудимых, мужчины признавали, что работали во время оккупации, соглашались, что виноваты в чем-то, но были потрясены серьезностью наказания. Говорят, что были только водителями в полиции.
Как подчеркнул прокурор, эти незаконно созданные правоохранительные органы помогали оккупационным властям. Они были полностью подконтрольны Российской Федерации и способствовали Вооруженным силам РФ в преступлениях и войне против Украины.
С 1995-го по 2010-й Виктор Кирилов работал в украинской милиции инспектором патрульной службы, а затем вышел на пенсию. 16 июня 2022 года в захваченном россиянами Херсоне он занял должность полицейского-водителя «дежурной части Корабельного городского отдела полиции» – незаконного правоохранительного органа, созданного оккупантами.
«Работал водителем, возил следственно-оперативную группу, ремонтировал машины. Положение было тяжелое. Работы не было. Был бандитизм, мародерство. Думал, что помогаю людям города Херсона в охране общественного порядка», – заявил Кирилов. «Мы выполняем охрану общественного порядка, мы к России не относимся. Выезжали на семейные скандалы, грабежи, мародерства. Партизан мы не ловили. Военная комендатура этим занималась и ФСБ, мы к этому отношения не имели. Я же не воевал против Украины. Простым водителем... Я не следователь, я не оперативник.»
500 долларов в месяц
- Могли перевозить задержанных, подвергшихся пыткам, убитых. Мы этого не знаем, не обвиняем. Но это был один механизм... Водитель - тоже винтик этого механизма. Ездили вы на вызовы со следственно-оперативной группой не просто как водитель. Вы же сами знаете, потому что работали [в полиции]... – обращается прокурор к Кирилову.
- Я по возрасту не прошел аттестацию там... Я не аттестован. Я не могу быть полицейским, – пытается отрицать обвиняемый.
- Какая аттестация?! Это незаконный фейковый орган! – отвечает прокурор.
На вопрос прокурора он отвечает, что оружие ему якобы выдали только в конце своей службы – «меня заставили взять пистолет» говорит он.
Ежемесячно мужчине выплачивали 40 тысяч российских рублей (примерно 500 долларов). Свою украинскую пенсию он не получал, потому что не работали банкоматы. После освобождения города Кирилов остался, на оккупированные территории или в Россию не бежал, не поехал на «ту сторону», потому что не считал себя коллаборантом. Впервые его допросили еще в ноябре 2022-го и отпустили. Подозрение сообщили только через два месяца.
Кирилов помогал следствию: опознал еще троих таких, как он, которые устроились на работу к оккупантам. Но уверяет, что во время оккупации Херсона не понимал, что нарушает закон. Его служебная машина еще имела украинские номера. Российского паспорта он не получал. Наряду с ним работали местные, украинцы. Однако, надеясь на смягчение наказания, мужчина все же должен согласиться, что его «отдел» подчинялся российской полиции.
В надежде на смягчение приговора
Кирилов не возражал против упрощенного рассмотрения дела, без изучения всех доказательств. Ему объяснили, что в будущем он не сможет обжаловать приговор по фактическим обстоятельствам, которые не изучались в судебном заседании. Признав вину, Кирилов все равно пытался как-то оправдаться, поэтому иногда противоречил сам себе. С одной стороны, говорил, что якобы не знал, что был не просто водителем, а сотрудником правоохранительного органа. И в то же время, подчеркивал, что в оккупированном городе занимался охраной общественного порядка.
- Я выполнял функции по охране общественного порядка города Херсон от этих бандитов, – объяснил Кирилов.
- От каких бандитов? – уточнил судья.
- Там же не было никакой власти. Оккупантам не до этого было. Они занимались своими делами.
- Много задерживали?
- Пресекали, да. Но суды не работали, конечно. Ограблений – да... (неразборчиво)
- Незаконное обращение с оружием – хоть одного задержали?
- Это были не мы...
- Какова эффективность вашего органа?
- Поступает звонок в дежурную часть: «Бабушка умерла». Нужно поехать зафиксировать. Кто-то подрался – приехали зафиксировали.
Кирилов попросил назначить ему более короткий тюремный срок, чем предусмотрено законом.
«Учитывая мой возраст, я уже не выйду из этой тюрьмы. Мне уже будет за 70. Но я очень сожалею,» – сказал он.
«Безвыходная ситуация»
Виктор Козодой до вторжения РФ работал на шиномонтаже. Но он также бывший полицейский патрульной службы в Херсоне. В декабре 2008-го за превышение служебных полномочий работником правоохранительного органа был приговорен к 3 годам лишения свободы. Он вышел условно-досрочно, отбыв за решеткой чуть больше 10 месяцев.
В условиях оккупации со 2 августа 2022 года Козодой занял должность полицейского-водителя «дежурной части Корабельного городского отдела полиции» и, полагается, продолжал работать до 11 ноября – официального освобождения Херсона.
- Во время оккупации пошел работать. Безвыходная ситуация, – говорит он суду.
- Вы признаете, что вы были полицейским? – спросил судья.
- У меня документов не было, ничего не было на полицейского, – ответил Козодой.
- То есть не признаете вину, что вы занимали должность полицейского?
- Вина в том, что я пошел работать.
- На какую должность?
- Водитель-полицейский.
Козодой рассказывает, что во время оккупации эвакуироваться не смог, вывезти больную маму тоже. Россияне расстреливали машины и ехать было опасно. Он и жена остались без работы, мать не получала пенсию, потому что не работала почта. На работу в оккупационную полицию его позвал Кирилов. Он работал посменно – сутки через двое, возил следователя на вызовы. Говорит, что часто выезжали туда, где люди умерли своей смертью и уже пару месяцев лежали в квартирах. Работники полиции описывали инцидент и вызвали работников морга.
Указание на коллаборантов
Козодой сказал, что первый раз ему заплатили 37 тысяч рублей, потом еще 50 тысяч за два месяца, а дальше началась «эвакуация» оккупационной администрации из Херсона.
- Вы понимали, что пошли работать в орган вражеской страны? – спросил судья.
- Безвыходная ситуация, – повторил обвиняемый.
- А сколько работало в этом органе людей?
- Примерно 20 человек.
- А в Херсоне на время оккупации сколько осталось примерно людей?
- Во время оккупации? На сколько я знаю – 60 тысяч.
- И в 20-ти была самая безвыходная ситуация [чтобы согласиться работать в полиции]?
- Тогда уже многие пошли работать охранником, на железную дорогу, и в полицию.
Козодой говорит, что как только город освободили от оккупантов, он сразу подошел к людям в военной форме и спросил, что ему делать. 29 января 2023-го во время очередной проверки по городу к нему домой пришли сотрудники СБУ. Во время этой встречи мужчина написал явку с повинной на шести листах. Он, как и Кирилов, указал следователям на нескольких местных жителей, которые также сотрудничали с оккупантами.
В Херсоне Козодой проживал в гражданском браке с женщиной и двумя ее детьми, а еще ухаживал за своей неходячей матерью. Положительную характеристику Козодою передали члены ОСМД. В суде выступила сожительница обвиняемого и рассказала, что он является заботливым отцом и сыном.
«Он предлагал уехать. Но у меня собака, кошка. Мама его не ходит, маму мы бы никак не забрали. А когда уже хотели и действительно собрались, то уже было очень опасно. Против Украины он никого не ориентировал. Мы ждали, когда нас освободят,» – рассказала женщина.
Шокированные осужденные
В дебатах, услышав, что прокурор требует для него 12 лет и шесть месяцев заключения, Козодой не нашел, что сказать. Адвокат, ссылаясь на тяжелые жизненные обстоятельства и сотрудничество со следствием, решился просить о 5 годах лишения свободы условно.
После выхода судьи в совещательную комнату защитник не скрывал разочарования: Козодой должен был убедительнее выступить на заседании, выразить сожаление по поводу содеянного, а не отмалчиваться.
Кирилова приговорили к 12 годам и шести месяцам лишения свободы, а Козодоя – к 12-ти. Они имеют право обжаловать суровость такого наказания. Адвокат спросил, писать ли апелляцию на приговор. Козодой вздыхает, что это бесполезно и вместо этого пусть его отправляют сидеть в 90-ю колонию в Херсон, где продолжаются боевые действия. Однако прокурор говорит, что эта колония в настоящее время не работает.
Этот репортаж входит в цикл публикаций о правосудии по военным преступлениям и подготовлен в партнерстве с украинскими журналистами. Первая версия этой статьи была опубликована на новостном сайте «Судебный репортер».
