Justice Info: Можете ли вы предоставить нам общую информацию о том, насколько масштабным является Департамент по расследованию военных преступлений Генеральной прокуратуры Украины на сегодня?
Юрий Белоусов: Всего у нас в стране работает 200 прокуроров, которые специализируются на военных преступлениях. Сто работников занимаются военными преступлениями в Генеральной прокуратуре, в том числе 82 прокурора, и 120 прокуроров занимаются военными преступлениями в регионах. Кроме того, много расследований проводят другие прокуроры, потому что масштаб преступлений таков, что прокуроры, которые занимаются военными преступлениями, не могут справиться с этой работой самостоятельно. Но мы осуществляем надзор за всеми этими расследованиями. На сегодняшний день мы зафиксировали 92 000 военных преступлений с момента полномасштабного вторжения [России] 24 февраля 2022 года. Для сбора доказательств мы сотрудничаем со службами безопасности и национальной полицией; у них также есть следователи по военным преступлениям, которые работают в команде со специализированными прокурорами. Трудно ответить точно, потому что все очень быстро меняется, но над военными преступлениями на полную ставку работает около 500 человек.
У нас есть несколько департаментов, например, департамент по делам несовершеннолетних в Генеральной прокуратуре, который расследует конкретные военные преступления, совершенные против детей, или экологическая прокуратура, которая расследует преступления, наносящие вред окружающей среде. Они насчитывают около 20 или 30 прокуроров. Также у нас есть несколько команд в центральном офисе, которые работают над тяжкими преступлениями: одна команда занимается, например, геноцидом, другая – преступлением агрессии или атакой на Каховскую плотину [6 июня Новокаховская плотина на юге Украины была разрушена взрывом, который нанес огромный ущерб окружающей среде и привел к гибели десятков людей].
Это основные сотрудники, которые работают над более чем 90% наших дел. Наша главная задача в центральном офисе – координировать всю систему расследования военных преступлений в стране.
Мы разработали стратегию привлечения к ответственности за международные преступления в Украине на ближайшие три года. Она вступит в силу максимум через две-три недели.
На ваш взгляд, удалось ли вам передать в суд достаточное количество дел на сегодняшний день?
Позвольте мне начать с того, что два года назад в Украине вообще не было системы расследования военных преступлений [департамент по расследованию военных преступлений был создан в 2019 году, сосредоточен на Донбассе и Крыму, а затем реорганизован и укреплен после 24 февраля 2022 года]. До войны мы расследовали совсем другие виды преступлений. Поэтому нашей первой задачей было наладить эту систему. Мы создали специализированные подразделения в Генеральной прокуратуре и в девяти регионах, так же, как национальная полиция и служба безопасности. Мы разработали стандарты, которыми делимся с коллегами, чтобы все были настроены на один лад. Сейчас мы работаем над созданием единой базы данных, которая бы объединила огромное количество информации о военных преступлениях, которую мы накопили. Мы стараемся внедрять новые ІТ-решения – Microsoft, например, и другие компании помогли нам с инструментами для анализа данных. Мы наладили хорошее сотрудничество с Международным уголовным судом (МУС) и другими странами. На сегодня 24 страны начали собственные расследования военных преступлений, совершенных в Украине. Мы предоставляем им доказательства и делимся информацией. Мы также организовали многочисленные образовательные курсы по международному гуманитарному праву для наших прокуроров и следователей.
Также мы разработали стратегию привлечения к ответственности за международные преступления в Украине на ближайшие три года. Я думаю, что она вступит в силу максимум через две-три недели. Стратегия имеет очень четкие цели относительно того, что должно быть сделано в Украине. Мы абсолютно точно должны сделать все возможное, чтобы ни один военный преступник не избежал наказания. Даже если на это уйдут годы.
Наш подход системный. Мы наладили активное сотрудничество с общественными организациями и нашими международными партнерами, чтобы делиться информацией, а не дублировать ее. Например, если мы знаем, что какая-то страна открыла собственное дело, мы стараемся помочь ей, предоставив как можно больше информации. Мы сотрудничаем с МУС на ежедневной основе: если мы видим, что они заинтересованы в определенном деле, мы стараемся сделать все возможное, чтобы помочь им собрать соответствующие доказательства для ускорения расследования. Между выбором дела [против Владимира Путина и Марии Львовой-Беловой] и выдачей МУС ордеров на арест [в марте прошлого года] прошло всего пять месяцев. Такого еще никогда не было в истории; обычно у МУС уходят годы, чтобы достичь такого результата.
Какова ваша позиция, когда МУС или Германия, например, хотят взять дело на рассмотрение?
Каждая страна является самостоятельной. Если Германия или Италия начинают собственное расследование, они независимы в выборе лиц, которых следует привлечь к ответственности, и в отборе доказательств. Но при этом мы просто говорим им: скажите нам, какое дело и кто вас интересует, мы предоставим вам все доказательства, которые у нас есть, и прекратим наше собственное расследование против того же преступника. Ведь двойное обвинение является нарушением прав [обвиняемого].
Мы осознаем, что 99% дел будут рассматриваться в Украине. Это наша работа. Мы координируем свою деятельность при посредничестве Евроюста – специального органа Европейского Союза, который представляет интересы прокуратуры. Мы уже организовали несколько встреч со странами, которые начали собственные расследования. Последняя состоялась в декабре прошлого года, и я принимал в ней участие вместе с Генеральным прокурором. Что касается МУС, то здесь нет конкретных правил, но, если МУС решит кого-то привлечь к ответственности, мы непременно остановим собственное производство. Таким образом мы пытаемся сделать так, чтобы привлечение к ответственности за военные преступления в Украине было эффективным на глобальном уровне. Это наша стратегия.
Украина является одной из сторон конфликта, и наши решения, наши приговоры всегда будут подвергаться критике. Мы хотим, чтобы другие юрисдикции осуществляли уголовное преследование.
Эта стратегия мотивирована тем, что у вас ограниченные ресурсы, или другими принципами?
Вопрос ресурсов важен, но эта стратегия также важна для легитимности. Поскольку Украина является одной из сторон конфликта, и наши решения, наши приговоры всегда будут подвергаться критике – [будут говорить], что мы не объективны, что мы являемся частью конфликта – мы понимаем эту потенциальную критику. Поэтому мы хотим, чтобы другие юрисдикции осуществляли уголовные преследования. Все помнят дело Boeing MH17 [в 2014 году самолет «Малайзийских авиалиний» был сбит над украинским Донбассом, погибли все 298 гражданских лиц на борту]; это дело рассматривалось в национальном суде Нидерландов, но его вердикт [в ноябре 2022 года нидерландский суд признал трех россиян и украинского сепаратиста виновными в сбитии самолета] прозвучал по всему миру. Украина максимально помогала Нидерландам собирать доказательства.
Ограниченность ресурсов – это одна из причин, но для нас важны легитимность и глобальная политическая значимость. Это также политическая перспектива: чем больше стран начнут собственные судебные процессы, тем больше мир увидит, что дело не только в Украине. Украина не одна обвиняет Россию. Международные преступления – это не просто слова, они настолько серьезны, что весь мир должен реагировать.
Военнопленные составляют менее 10% всех наших уголовных производств. Остальные – это заочные расследования.
Если мы примем во внимание судебные процессы в присутствии обвиняемых, то увидим, что существуют определенные ограничения по количеству и уровню ответственности. Это связано с другим приоритетом, а именно с обменом военнопленными?
Нет, нет, нет, важно отметить, что мы пытаемся привлекать к различным уровням ответственности потенциальных российских военных преступников. У нас есть огромное досье на преступление агрессии, в котором уже более 170 подозреваемых – высшие руководители Российской Федерации, члены парламента, высокопоставленные чиновники министерства обороны, руководители разведки и другие. Наши суды уже вынесли приговоры нескольким народным депутатам, которые принимали решение о начале войны против Украины или о присоединении части Украины к территории России. Преступление агрессии является предметом отдельного широкомасштабного расследования, и мы работаем над ним [см. таблицу в формате PDF ниже].
Не дожидаясь создания международного трибунала, Генеральная прокуратура Украины на сегодняшний день выдвинула 312 обвинительных актов против политических деятелей, представителей СМИ и высокопоставленных чиновников российского аппарата безопасности. На сегодняшний день двадцать российских депутатов были заочно осуждены по этому ключевому для Украины делу.
В наших руках прежде всего солдаты и младшие офицеры, потому что их мы можем физически захватить. Генералы, члены парламента и [российский] министр обороны не находятся в Украине. У нас есть тысячи военнопленных, но мы не привлекаем к ответственности каждого из них, у нас есть процедура отбора. Если мы считаем, что военнопленный причастен к военному преступлению, мы начинаем судебное производство. Если нет, его удерживают в лагере для военнопленных, который Украина создала в соответствии с Женевскими конвенциями, а затем обменивают на наших военнопленных. Именно поэтому в наших обвинительных актах военнопленные составляют менее 10% от всех наших уголовных производств. Остальные – это заочные расследования, которые мы проводим, не имея подозреваемых под стражей. Но мы думаем, что это лишь вопрос времени.
Почему?
Потому что правосудие может подождать. Украинское законодательство позволяет нам выносить приговоры заочно. Это уже помогает нам ограничить передвижение этого человека. Он уже не может выехать из России, потому что его арестуют, и это помогает нам найти его активы за рубежом и наложить на них арест. Поэтому мы используем процедуру in absentia. Конечно, было бы предпочтительно, чтобы эти люди физически присутствовали в суде, но в условиях вооруженного конфликта это не всегда возможно.
Если мы подозреваем, что человек совершил военные преступления, Генеральная прокуратура может запретить обмен пленными.
Что касается обмена пленными, имеете ли вы право голоса как прокурор?
Да, конечно, и я возглавлял группу, ответственную за разработку законодательства [об обмене пленными] с самого начала активного вторжения. Мы не осуществляем обмены, но мы проверяем все запросы на обмен. Если мы подозреваем, что кто-то совершил военные преступления, Генеральная прокуратура может запретить обмен. Нашей задачей тоже является предотвращение обмена военных преступников. Такое случается довольно часто, и у нас есть список людей, обмен которых мы запрещаем.
Можно ли получить представление о количестве дел, которые будут переданы в суды в течение следующих нескольких месяцев?
Трудно сказать. Согласно украинскому законодательству, мы должны вручить лицу уведомление о подозрении, затем мы направляем обвинительный акт в суд, который затем выдает ордер на арест. [см. схему ниже].
Нападение на плотину в Новой Каховке имело серьезное влияние. Как вы считаете, это дело должно оставаться в Украине или должно быть передано в МУС?
В настоящее время трудно сказать. Мы абсолютно готовы к уголовному преследованию. Но МУС также заинтересован в этом деле. Поэтому мы, безусловно, будем вести переговоры с МУС. Я думаю, что они будут заинтересованы в главнокомандующих. Наша задача – привлечь к ответственности всех причастных. Поэтому, если МУС заинтересуется конкретным лицом, мы не будем привлекать его к нашим судам. Я думаю, что это дело будет, скажем так, «порезано на части».
Мы рассматриваем МУС как нашего партнера. Его задача – привлечь к ответственности главных руководителей Российской Федерации. Но 99% из них, безусловно, будут привлечены к ответственности нами.
Как, с вашей точки зрения, украинцы относятся к уголовному преследованию военных преступлений в военное время и что это для них означает?
Знаете, все ждут справедливости, но наша задача – показать, что мы не теряем времени, что мы делаем все возможное, чтобы собрать доказательства, где только можем, и привлечь к ответственности всех причастных. Важно также, что наша Генеральная прокуратура меняет свой подход. Она создала специальный координационный центр для жертв и свидетелей военных преступлений. Это совершенно новый подход, и центр будет поддерживать жертв, сотрудничать с другими ведомствами и оказывать юридическую, психологическую и социальную помощь жертвам.
Наши войска сражаются, у них есть свой фронт, своя битва. Но у нас, прокуроров и следователей, тоже есть своя битва. Это битва за закон. И мы не можем проиграть эту битву. Наша задача – собрать доказательства и представить их наилучшим образом, в соответствии с международными стандартами, чтобы не дать ни единого шанса российскому преступнику или любому, кто совершает военное преступление в Украине, выйти сухим из воды. Это наша цель. Мы пытаемся убедить общество, что делаем все возможное, чтобы выиграть именно эту важную правовую битву.
Сейчас мы уже имеем эффективную систему с хорошо подготовленными сотрудниками и безупречное взаимодействие с нашими международными партнерами, которые помогают нам быстрее получать информацию и делиться ею, и я очень горжусь тем, что в прошлом году нашей команде удалось значительно улучшить качество расследований военных преступлений.
В то же время мы пытаемся убедить наших соотечественников, что на это нужно время. Справедливость не достигается за один день. Если вы посмотрите на нацистов времен Второй мировой войны, то весь мир все еще имел дело с ними 50 или 60 лет спустя. Мы видим в МУС нашего партнера и убеждены, что он выполняет свою работу, которая заключается в том, чтобы максимально объективно собрать всю информацию. Наша задача – помочь им. Задача МУС – привлечь к ответственности главных руководителей Российской Федерации. Остальные будут привлечены к ответственности нами или другими странами. 99% из них, безусловно, будут расследоваться нами.
ЮРИЙ БЕЛОУСОВ
24 мая 2022 года 46-летний Юрий Белоусов был назначен руководителем Департамента по расследованию военных преступлений Генеральной прокуратуры Украины. Ранее он возглавлял управление по вопросам противодействия нарушениям прав человека в правоохранительной и пенитенциарной сферах, а также специализированное подразделение Генеральной прокуратуры по борьбе с пытками. С 2016 по 2019 год был исполнительным директором Экспертного центра по правам человека, общественной организации, занимающейся вопросами уголовной юстиции и прав человека в Украине.
