![«Я здесь счастлив, я могу дышать, я рано встаю и много работаю, но я никогда не чувствовал себя таким уставшим, как в те годы борьбы с МУС [Международным уголовным судом]», – говорит Ника Джеиранашвили, который возрождает виноградные лозы в своей семейной усадьбе в Колаги, что в Кахетии, на юго-востоке Грузии.](https://www.justiceinfo.net/wp-content/webp-express/webp-images/doc-root/wp-content/uploads/Georgie_Nika-1_@Franck-Petit-Justice-Info-1000x666.jpg.webp)
Когда Ника Джеиранашвили открывает высокие, блекло-синие, кованые стальные ворота семейного дома в Колаги, что в двух часах езды от столицы Грузии, Тбилиси, сгущаются сумерки. Под беседками, обвитыми вьющимися лозами, потрескивает костер из прутьев, готовый принять щедрые шашлыки, нагроможденные на блюде из нержавейки, расположенном на бочке. Ника улыбается, воздух свежий и влажный. Юрист по международному праву превратился в винодела-натуралиста и сменил свой элегантный костюм и цветные галстуки на серый вязаный свитер, который больше приспособлен к холоду конца этой зимы в Кахетии. Этот регион производит 75% вин Грузии, мировой колыбели виноделия, где, по преданию, первые виноградные вина появились еще 8 000 лет назад.
«Я здесь счастлив, я могу дышать, я рано встаю и много работаю, но я никогда не чувствовал себя таким уставшим, как в те годы борьбы с МУС», – выплескивает как будто веселое признание человек, который собственными руками довел дело грузинского гражданского общества до Международного уголовного суда (МУС). Именно в тех холодных стеклянных и металлических коридорах в сентябре 2017 года я впервые встретил Нику, с его императорскими усами и неизменной вежливостью. Грузинский юрист там бродил по кабинетам и тщательно следил за достижениями и неудачами с момента начала в 2016 году расследования МУС российско-грузинской войны 2008 года, в результате которой 20% территории Грузии были де-факто оккупированы Россией. Получив финансирование от американского Фонда «Сорос» в течение первого года, он вскоре создал собственную организацию Justice International «для большей гибкости в нашей защите в Суде и с государствами». Для МУС Ника был главой коалиции грузинских организаций, представляющих интересы жертв, а для грузин – неофициальным спикером от МУС, которого по сути не существовало.
«Впервые кто-то сказал мне «спасибо» за то, что я сделал»
В белой пелене дыма вокруг костра появляются один за другим Андро, его отец, бывший военный прокурор, и Нина, его жена и шеф-повар в Тбилиси, чтобы поприветствовать посетителей и краем глаза понаблюдать, как жарятся шашлыки. Один из друзей детства отца, Вано, который никогда не выезжал из маленькой деревни Колаги, расспрашивает его о том, как именно нарезались шашлыки. Вино и еда – очень серьезная вещь в Грузии, и ни о чем по-настоящему глубоком нельзя поговорить, не пройдя перед тем через ритуал накрывания стола под сопровождение тамады, тостов, произносимых хозяином. Стол, накрытый на первом этаже прародительского дома, простой и щедрый. Дверь отделяет комнату от квеврисов – этих глиняных кувшинов, закопанных в землю, в которых по традиции выдерживают вино в Грузии. Семейный дом, с его сельскими удобствами – «мы его потом подлатаем», – шутит Ника, – был обустроен в роскошном советском стиле дедушкой, который был губернатором.
Гордость Ники заключается в том, что он продолжает дело виноделия, которое «136 лет назад» начал его предок в небольшом семейном поместье Колагис. «Его звали Ника, я ношу его имя и стараюсь продолжать начатое дело». Три года спустя и после катастрофического с точки зрения погоды сезона 2023 года, бизнес «совсем не прибыльный», говорит он, с объемом производства от трех до пяти тысяч бутылок в год от шести различных винтажей. Но его соседи-виноделы полюбили его, улыбается он, в частности Зура Мгвдлиашвили, пионер натурального вина, чьи напитки Ника даст нам продегустировать, с их яркими фруктовыми нотками и насыщенным букетом. Как и его ученик, он модернизирует старые сорта винограда, опираясь на недавний успех праздничного вина под названием Pet' Nat («Pétillant naturel» – «Натуральное игристое» – этикетка на французском языке).
«Трудно строить новый бизнес или бренд, – отмечает Ника. – Тебя никто не знает, у тебя нет опыта и ты делаешь много ошибок. Мне повезло встретить Зуру, одного из лучших виноделов, который видел меня по телевидению и знал о моей работе [с МУС]. Когда я с ним познакомился, он думал, что мне это все ради забавы, он не мог представить, что я отказался от всего остального. Я сказал ему: «Нет, я завязал». Он был шокирован и сказал: «Ты так много сделал для людей и страны, поэтому я помогу тебе, поделюсь всеми своими знаниями и опытом, расскажу тебе то, о чем не сказал бы никому». Думаю, без него мне понадобилось бы еще минимум пять лет, чтобы оказаться там, где я сейчас. Это, пожалуй, впервые, когда кто-то сказал мне «спасибо» за то, что я сделал».
Дегустация затянулась до поздней ночи. Ника рассказывает о совершенстве, к которому он стремится в своем вине, о том, как он сочетает его с кулинарией Нины, и не может не отдать дань уважения жителям Колаги, с которыми он ежедневно работает уже более трех лет. «Здесь я встречаю честных, трудолюбивых людей, и они мне нравятся. В селе меня уважают, потому что видят, что я работаю так же, как и они. Никто не врет и не пытается тобой манипулировать. Это большое облегчение».
Незнание и наивность
На следующее утро Ника не пошел на виноградник. Погода была пасмурная, периодически моросил дождь. Атмосфера напоминает «гнилую погоду» в Нидерландах, смеется он, сидя у газового обогревателя наверху на веранде с видом на Кавказские горы.
Трудно ли было покинуть мир международного правосудия? «Это было нелегко, потому что мне пришлось начинать с нуля, – начинает Ника. – Все мое образование, мой опыт, мое имя – все было в этой сфере, поэтому я потерял практически половину своей жизни. Мне тогда было 32 года. Сейчас мне 36. Когда ты выходишь на виноградники, начинаешь работать и смотришь на природу, то чувствуешь такую свободу. Когда сидишь в офисе, в голове столько негатива, политики, конфликтов, историй жертв. Всевозможные вещи, которые воздействуют на тебя». Он делает паузу. «В некотором смысле это было легко, потому что я был уверен. Я был на 100% уверен, что невозможно так дальше продолжать».
Разочарование дало метастазы после переезда в Гаагу. «Сначала ты думаешь, что все будет прекрасно, ты полон энтузиазма, но потом видишь, что происходит на практике, – продолжает он. – Я помог Суду сформулировать стратегию в отношении Грузии, разработать картирование, которое показывало, кто есть кто. У меня был пропуск, я ходил туда каждый день».
Самым первым наблюдением Ники было то, что люди, которые там работают, «не общаются друг с другом, нет реальной координации». Но это еще не все. Когда сотрудники МУС готовили свою первую миссию в Грузию, говорит он, «они даже не знали, на каком языке здесь разговаривают, а некоторые из них спрашивали меня, говорят ли в Грузии на французском». «Они были в Кот-д'Ивуаре, Мали и Демократической Республике Конго, но, похоже, не понимали, что речь шла о другом континенте», – возмущается грузин.
Затем они поехали в Россию и вернулись, сказав ему, что, по их мнению, Москва будет сотрудничать с МУС. «С нами хорошо обращались, приглашали в ресторан...», – уверяли они его. «Но о чем вы говорите? Вы думали, что вас будут встречать с оружием в руках?» Сын Кавказа, воспитанный войнами в Абхазии, Осетии и Чечне, не верил своим ушам. Москва решит развеять наивность членов Гаагского трибунала через несколько недель, объявив об отзыве своей подписи под Римским статутом в конце 2016 года, как раз когда начиналась Ассамблея государств-участников.
Некомпетентность и просчеты
Приоритет Ники быстро смещается от получения судебных процессов к «ограничению ущерба». «Вы понимаете, что, конечно, трибунал [в Гааге] не собирается ловить российского генерала или Путина. Прежде всего, потому что ему это никогда не удавалось. В каждом [ином] случае он терпел неудачу или создавал еще больше проблем, чем существовало до того. И таким был риск и в Грузии. Я объяснял это суду. Из-за напряженности в отношениях между правящей [пророссийской] партией и оппозицией правительство может попытаться отправить в тюрьму чиновников из бывшей администрации, сказал я им. Если бы МУС допустил эту ошибку, это могло бы спровоцировать гражданскую войну в Грузии».
Не видя реалистичного судебного результата в этом первом деле МУС «за пределами Африки», юрист помог грузинским неправительственным организациям обратиться от имени потерпевших в Фонд помощи МУС с просьбой о вмешательстве в рамках его «мандата по оказанию поддержки». Свою просьбу организации подкрепили тщательно задокументированным отчетом «10 лет после войны», опубликованным в 2018 году. Программа началась только в апреле 2023 года. «Опять же, понадобилось так много времени, – вздыхает Ника. – Если бы не внутренняя бюрократия, мы бы сэкономили годы».
Еще одно важное ходатайство, казалось, было успешным: открытие офиса МУС в Грузии в конце 2017 года. «Они таки сделали это, но руководителя этого офиса выбрали неудачно. Эстонский дипломат. Он имел опыт работы в Грузии, мониторинга границ для миссии Европейского Союза. Он солгал, говоря, что говорит на грузинском». Деятельность офиса оказалась не очень заметной. «Этот парень ничего не делал в течение первого года, кроме нескольких выступлений в университетах. Мы сказали ему: «Делайте свою работу, езжайте в лагеря беженцев, встречайтесь с жертвами, повышайте уровень осведомленности». И когда он это сделал, он отправился на встречу с людьми из Абхазии [перемещенными в результате войны в начале 1990-х], а не из Осетии [бежавшими от войны 2008 года, что стало предметом расследования МУС], с которыми он разговаривал на русском языке. Они были шокированы. Представьте себе, вы годами живете в суровых условиях, к вам приезжает человек из МУС, у вас появляется какая-то надежда, вы его слушаете... Для них все было просто, они подумали, что Россия настолько сильна, что контролирует Суд».
«Они в Гааге живут, как короли»
Ника разгорается. «Когда ты видишь это, твое восприятие меняется, ты больше не воспринимаешь учреждение как профессиональное. Ты видишь людей с высокими зарплатами, со всеми привилегиями, которые не платят налоги, живут как короли в Гааге, а на самом деле то, чем они занимаются, – насмешка. Все знают об этой проблеме. Это не только ситуация с Грузией. Поэтому вы говорите с Amnesty, Human Rights Watch, FIDH, которые работают с Судом в течение многих лет. Но по большей части нас никто не поддерживает. В неправительственных организациях мне также говорили: «Ты как думаешь, Ника, если я буду слишком много критиковать и буду делать это от своего имени, то завтра же потеряю работу». Но разве не в этом вся идея этих организаций: поднять шум, чтобы быть услышанными?»
«Осознавая все это, я сказал им: «Слушайте, эта работа не для меня, я лучше поеду домой, вернусь в родную деревню и буду изготавливать вино». Эта система слишком несовершенна, и я понял, что не могу ее изменить», – продолжает Ника. «Дело не только в деньгах, но и в том, что большинство из них приезжают из стран, которые не пережили войну. Или Вторую мировую войну, но это уже другое поколение. Они не знают, потому что не видели этого. Они едут в командировки, встречаются с людьми и говорят себе, что это серьезно. Но потом они забывают, вкусно ужинают и возвращаются в свою страну».
На последних этапах своей карьеры юриста по международному праву Ника начал работать над делом МУС по Афганистану, а затем его попросили поработать над делом по Украине. Затем, вернувшись в Грузию, его попросили поработать юристом с неправительственными организациями. «Но на данный момент, – говорит он, – из-за политической ситуации, неправительственная организация много сделать не может. Для меня это означало бы просто брать деньги и ничего не делать. Я этого не хочу. Я не хочу стать одним из тех людей, которых я не уважаю». Единственная уступка его бывшему миру: «Иногда я делаю переводы юридических документов, редактирования, которые я могу делать вечером, когда возвращаюсь с виноградника, учитывая то, что я еще не заработал денег на своем вине, а деньги мне нужны, чтобы оплачивать счета».
Вернуться к своим корням
Ника не представляет себе другого занятия, кроме виноделия. «Это увлекательно. Я чувствую, что нашел то, что мне действительно нравится делать в жизни. Я много учился, много работал в сфере правосудия, прав человека, с Международным уголовным судом и так далее. С вином все по-другому. Оно действительно сделало меня счастливым». Но он не может не заглядывать чуточку дальше, чем край своих виноградников. Используя один из своих талантов из предыдущей жизни, он получил финансирование от американского агентства по развитию USAID для Ассоциации натурального вина, основанной его другом Зурой, которая объединяет более сотни производителей в Грузии. Он поехал в Нью-Йорк, чтобы встретиться с американскими дистрибьюторами, которые, в свою очередь, приехали в Грузию в конце февраля.
«Я надеюсь, что ассоциация будет развиваться, и что маленькие семейные винодельни будут подписывать контракты. Тогда это может повлиять на многие вещи, – начинает мечтать Ника. – Вино – это наша фишка в Грузии. Оно глубоко укоренено в наши традиции. Из-за Советского Союза оно пошло на спад, потому что не было спроса на качество, все сводилось к количеству произведенных литров и бутылок. Когда Советский Союз распался, они продолжили эту тенденцию, особенно крупные компании, продавая худшие вина в Россию. Это было дрянное вино. Затем было российское эмбарго, война 2008 года, и именно тогда мы начали работать над качеством вина».
«Изготовление хорошего вина в условиях сегодняшней Грузии – это, пожалуй, один из единственных честных и реалистичных способов изменить мировоззрение, – утверждает Ника, – не просто обвинять правительство в том, чего оно не делает, но возвращаться к корням, своим собственным и корням своей страны».
